Моя жизнь - точно необкуренная трубка: я все еще не обжила себя...
А у меня новая шизаааа... 
За претворение которой в жизнь я слишком рьяно взялась.
В общем, я уже говорила, что меня угораздило посмотреть ФинродЗонг. Сначала искренне стебалась над плащами, которые начинали свою карьеру, как занавески; над двумя коронами Саурона - заборчиком (домашняя) и с крылышками (парадная); над ельфом с красной тряпочкой, (внимание, цитата из сценария!) в которую он поёт; над карррртафым Куррррруфином; над спецэфектами класса "фонарик карманный"; над Галадриэль с веником "эта-типа-вереска", продирающейся через заросли репейника к какой-то скале; над прислужниками Саурона в колготках; над самими Сауроном, который, видимо, решил попонтоваться, пока дядя Мелькор в уборной ("...как посмел нарушить ты покой чужих границ, где любая тварь передо мной склонится ниц...")... Стебалась, стебалась... Пока Йольва тихо, но значимо, не шепнула: "Между прочим, у тебя бы и так не получилось..."
Ну и вот... Может, получилось бы?!
поделилась с соратницами идеей - все за. Только все утверждают, что им на ушах стадо медведей рубмбу/самбу/акробатический рок-н-ролл/степ станцевали. Теперь напряженно ищу актёров и музыкантов. 
Нашла почти *тьфу-тьфу-тьфу* Мелиан ("дочь" моя) и Саурона ("зять"). Может быть уговорим нашу Королеву Всея Михайловской Рощи Огненную Волку XVI изображать Галадриэль, а её верного начальника королевской стражи и главного бабника и небылицы-ролевые-рассказывателя Локи - Куруфина... Ибо слишком глумливая мордочка для Саурона.
А зять ещё почти уговорил двух менестрелей, но... В общем, пока все эти переговоры ведуться по смс, а надо бы лично и в приятной обстановке. А это значит - в "Кукушке". Хе-хе...
А самое страшное, что появилась идея слегка изменить ФинродЗонг... Этакая режиссёрская вариация. Например, добавить туда Даэрона
без слов, но с красноречивой мимикой... Но это уже стёб. 
В общем, посморим, что получится...
Кстати, нашла тут на диске чьём-то текст... Хе-хе... Првда, е знаю, кто автор, но текст оооочень любопытный.
Саурон поднял голову. Вошедший орк доложил, что "для владыки пойманы гости" и нехорошо оскалился.
Майа встал и хотел уже пойти посмотреть, что случилось, но спустя секунду передумал и вспомнил свой приказ "не отвлекать и не беспокоить, и без стука не входить, и лучше вообще не входить, а ждать, пока я выйду"; причем приказ был произнесен так громко и с такой интонацией, что наверняка его эхо было слышно и в Менегроте. Саурон немедленно вскипел и позволил себе громовым голосом высказать все, что он думает по поводу своих слуг, рабов, драконов, балрогов и орков, а заодно и про людей, эльфов, валар и светлых майар и прочих светлых и темных тварей. Немного успокоившись, он вполголоса добавил свое мнение о Мелькоре. Впрочем, в здесь он обошелся парой весьма вежливых и даже уважительных выражений.
Закончив гневную тираду, он выгнал за дверь орка и запер за ним дверь, наложив на нее пару заклятий.
Потом сел в кресло и принялся рызмышлять дальше о перспективах владычества над Ардой, о методах Мелькора и о возможных достижениях и провалах. Иногда он поглядывал в зеркало и рассматривал собственную мордашку. Он, едва приняв замыслы Моргота, уже знал, как именно должен выглядеть темный майа в своем физическом облике, и всегда тщательно продумывал свое одеяние, особенно если было нечем заняться. Когда он служил у Ауле, он был красив. А сменив образ, стал прекрасен. Кажется, это уяснили себе даже самые тупые орки и непрестанно отвешивали комплименты, от которых Саурон лишь морщился. Лесть он любил, но лесть более красноречивую и искреннюю, а от пары-тройки ругательных выражений, которыми орки показывали свою любовь к нему, а еще более - желание получить, например, право первыми поразвлечься с пленными, его начинало подташнивать.
Дойдя до этой мысли, он вспомнил о "пойманных гостях". Если он промедлит еще немного, то от пленников мало чего останется, к тому же Саурон уже начинал скучать. Ну и наконец, он был весьма одарен любопытством.
Крикнул, чтобы слуги поторапливались и принесли ему вино и побыстрее рассказали о том, кого захватили, и если возможно, то и привели прямо к нему в комнату - страшно неохота было вставать и спускаться в эти вонючие подземелья, где каждый норовит своей грязной лапой ухватиться, например, за одежду. Несмотря на то, что Саурон был всегда весь в черном, он был очень брезглив.
Подождав, пока орки с другой стороны исцарапают всю дверь, пытаясь ее открыть, легким жестом снял удерживающие чары. Два орка буквально ввалились в комнату под смех Саурона. Они, сбиваясь, обьяснили, что пойман всего лишь один эльф, причем неизвестно, кто он и откуда, и во владения Моргота попал непонятно как. Майа отметил, что серьезным недостатком орков являются проблемы с четкой лаконичной речью.
Загадочный одинокий эльф его заинтересовал, и, надеясь, что пленник еще жив и до сих пор не сошел в ума, потребовал привести к себе.
Спустя полчаса в коридоре послышалось пыхтение, и в комнату втащили полуживого, грязного, в крови, эльфа в свежеразодранных лохмотьях, с безумным горящим ненавистью взглядом и следами побоев и на всем теле, включая лицо.
Саурон вздохнул и приказал оставить его с пленным наедине.
Эльф некоторое время сидел на полу молча, без движения, лишь изумленно разглядывал аккуратную чистую комнату, правда, оформленную в темных, преимущественно в черных, тонах. Потом презрительно смерил взглядом сидящего перед ним Саурона. Тот усмехнулся - ему редко доводилось читать такое высокомерие в лицах замученных узников, хотя, возможно, эльф провел в темнице слишком мало времени, чтобы смириться с судьбой. Эльф попытался убрать с глаз спутанные темные волосы, но от резкого движения у него помутилось в глазах и он покачнулся.
Саурону надоело молчание, и он спросил:
- Как тебя зовут?
Он постарался, чтобы его голос звучал грозно и устрашающе, но почему-то сорвался и взял позорную выкокую ноту и покраснел от ярости на самого себя и на этого... пленного.
Эльф ничего не ответил, лишь попытался изобразить усмешку, хотя его разбитые губы вообще не хотели шевелиться, и в итоге, получив желаемый результат, эльф скривился от боли.
Саурон нашел это весьма забавным. Не каждый день встречаешь такого упрямца. Этот эльф, должно быть, занимает высокое положение среди своих сородичей. И все интереснее становится - куда же он направлялся в одиночку?
Майа присмотрелся к пленнику повнимательнее. Черные волосы и зеленые глаза, остатки дорогой одежды... Заметив на себе пристальный взгляд, эльф наклонил голову, так, чтобы скрыть лицо.
Саурону пленник все больше и больше напоминал самого Саурона.
Даже черты лица показались майе знакомыми. Манера держаться... наверное, на его месте Саурон бы вел себя точно так же.
- Как тебя зовут?
Эльф вновь промолчал.
Саурон поймал себя на том, что испытывает что-то вроде симпатии и жалости к пленнику и удивился. Чувство показалось ему немного неудобным, но в целом приятным. Он подумал о том, что в его власти освободить эльфа... А потом спросил себя - такие мысли - слабость или всего лишь очередной каприз?
Тем временем эльф попытался встать. Конечно же, у него ничего не получилось и он вновь упал на пол, весь дрожа от слабости. Саурон приметил его беглый взгляд, такой жалобный и забитый, что сомнений не оставалось - эльф лишь из гордости тщетно пытается скрыть страх и боль.
Саурон еще раз представил себя на его месте.
Знатный, гордый эльф, судя по всему, изгнанный за какое-либо преступление, забрел в Таур-ну-Фуин, причем по собственной воле, и, очевидно, даже без конкретной причины. Разве он не слышал о том, что творится в этом лесу? Почему-то вспомнилось совсем недавнее "происшествие", когда Саурона чуть не лишили телесной оболочки. Ну зачем вышел он сражаться с этой псиной? Конечно, варг из него хоть куда, но... Да и пленников лучше всего было убить сразу или переслать хозяину.
- Как тебя зовут?
Саурон подумал, что если и на этот раз эльф ничего не ответил, то навлечет на себя ужасный гнев черного майа.
Эльф ничего не ответил.
Саурон попытался разозлиться, но на самом деле ему лишь стало еще досаднее, что такой гордый и упрямый эльф не нашел ничего лучше, чем пойти на верную смерть, разгуливая перед носом врага. Эльф определенно ему нравился. Жалость вспыхнула с новой силой.
Теперь память вернулась к тем дням, когда Саурон служил Ауле. Тогда жалость к слабым и беззащитным была вполне естественной, но... в те дни Саурон сам был слаб и беззащитен - и даже не сознавал этого. А теперь он обрел власть много большую и не ждал пробуждения прежних "светлых" эмоций.
Спустя три минуты Саурону надоело выслушивать два внутренних голоса, упрямо опровергающих друг друга. В конце концов, разве могучий темный майа должен кому-то повиноваться, кроме своего непосредственного повелителя и самого себя? Но тот слишком далеко, и, похоже, уже позабыл про своего верного слугу. Кроме того, до сих пор Саурон всегда исполнял все свои капризы. И что с того, если сейчас ему захотелось кого-то пожалеть?
Саурон взглянул на эльфа. Тот, очевидно, смирился со своей участью и не шевелясь лежал на полу. Может быть, он мертв? Майа всеми силами души надеялся, что жив.
Осторожно потрогал тело носком сапога. Эльф не двигался. Саурон не выдержал и встал с кресла, наклонился над эльфом и взял его за запястье. Рука была безжизненной и холодной, но пульс присутствовал. Судя по всему, пленник без сознания. Он же замерзнет на полу...
Саурон оглянулся, как будто кто-то мог стоять за спиной и наблюдать за ним. Потом подошел к двери и запер ее, на те же заклинания, что и раньше, но теперь добавил к ним еще одно, помощнее, хотя во всяком случае против орков и прочих рабов хватило бы и чего-то попроще.
Неплохо бы положить эльфа на кровать. Но... кровать здесь стояла только одна - конечно, майар не спят, но Саурон любил иногда поваляться на мягких подушках. А эльф был весь в грязи и крови.
Кстати, а как он выглядит? К Саурону вернулось любопытство - неужели эльф так похож на него, как показалось? Да, похож, даже слишком похож. Только у него темные волосы, а у Саурона светлые.
Саурон махнул рукой на кровать: ее можно будет постирать, а пленнику может стать хуже, и тогда... жалеть будеть уже некого.
Даэрон открыл глаза. Безошибочное чувство подсказывало, что сейчас уже день, но вокруг было так темно... Где он? Он собирался уйти в Таур-ну-Фуин... и зря не поверил слухам о слуге Врага, скрывающемся в Черном лесу. Он помнит, как орки напали на него, ранили в руку и бедро, избили и поволокли в темницу, и били, щипали, кололи; когда он потерял сознание, его куда-то поволокли... Потом он оказался перед кем-то... темным. Тот спрашивал, как зовут... Даэрон не ответил. А потом снова потерял сознание от боли. Вот и все.
Черная комната, с зажжеными свечами... До Даэрона вдруг дошло, что вот здесь, вот в этом кресле и сидел "он". Это был не эльф и не человек. Саурон? Да, он, кому прекрасная Лютиен приказала оставить Тол-Гаурхот. Но... что Даэрон делает в его кровати? О Эру...
Даэрону вспомнился Берен и его жадный взгляд. Да, Лютиен этот человечишка любил, но к Даэрону относился как-то уж с излишним вниманием. Навряд ли ревнующий человек будет пытаться, хоть и спьяну, поцеловать соперника в губы... От одного воспоминания менестрелю стало противно.
Майа вообще не занимаются чем-либо подобным. К тому же избитый, окровавленный, без сознания, эльф не привлек бы никого, кроме падальщиков или орков. И у тех и у других интерес бы он вызвал чисто гастрономический.
Даэрон решил, что обьяснение загадке найдется чуть позже, и начал изучать комнату. Она была маленькой, а из-за мрачных тонов казалась тесной и давила со всех сторон. Менестрель не любил черный цвет - для него это был символ тоски и потерянной любви. Кресло, большое, резное, сильно напоминающее трон, рядом столик в том же силе, на котором лежит какая-то бумага, и зеркало в углу. Больше ничего, если, конечно, не считать кровать. Двуспальной, между прочим. Последняя деталь крайне не понравилась Даэрону. Что, если темные слуги Моргота в чем-то уподобились людям?
Даэрон попытался встать. Тело отдалось болью, но тем не менее послушалось его воли. Он, стараясь сохранить равновесие и прихрамывая на одну ногу, подошел к зеркалу и ужаснулся. Никогда за свою немалую жизнь он не выглядел так ужасно. По ухоженности и опрятности сейчас Даэрон мог соперничать с самым паршивым орком. Лицо полностью превратилось в один большой опухший синяк. Затуманенные глаза превратились в узкие щелки. Нос, губы и щеки полностью покрыты слоем засохшей крови. Волосы - не то чтобы куст терновника, а гораздо хуже. Одежда... Да ее, собственно, и нет. Есть лишь беспорядочные тряпки, бессистемно прикрывающие некоторые из частей тела. Обуви нет вообще. Драгоценностей, конечно же, не осталось ни одной. С него при пленинии мгновенно содрали все, что хотя бы маленько поблескивало. Даэрон сразу пожалел свое рубиновое кольцо, оно было подарено ему Тинголом за верную службу. Прекраснейшее кольцо работы Феанора. Ну зачем Даэрон взял его с собой? Ведь можно было отдать брату, он любит красивые вещи.
Осмотрев себя, Даэрон удивился еще больше. К этой комнате как украшение он явно не годился. Значит, следовало ожидать прихода хозяев. Конечно, менестреля мучало любопытство, но предстать перед Сауроном, и особенно теперь, когда он вновь обрел ясность в голове... В прошлый раз его вела скорее привычка, чем разум. Гордыня... перед лицом темного майи! Немыслимо. Странно, что он еще жив. А может... эльфа захватила новая, отчаянная мысль... Может, он жив именно из-за своей "смелости"? Тогда... нужно продолжать держаться точно так же... если хватит смелости. Даэрон выдохнул, и его глазам безумная идея предстала с другой стороны. Его оставили тут, пока он без сознания, пока Саурон занят - изобретением ужесточенных пыток, специально для него, наглеца Даэрона.
Жизнь вернулась на круги своя. Стало по-прежнему тоскливо. Одновременно хотелось поскорее разрешить все вопросы, и одновременно хотелось оттянуть свою казнь. Но ни то, ни другое было не под силу мудрецу. Он вернулся и сел на кровать, даже не пытаясь подойти к двери - ему не убежать, он знал это тверже, чем что-либо еще.
Наконец послышалис легкие шаги, которые просто не могли принадлежать орку, и дверь отворилась. Даэрон отвернулся, не желая показывать свое истерзанное лицо кому-либо. Вошел Саурон и запечатал за собой дверь.
Даэрон почувствовал его присутствие кожей. Одновременно заныло тело - от двух ран до последней царапины.
Саурон встал посреди комнаты, не зная, что же делать ему дальше. Эльф - вот он сидит. Очнулся, жив, наполовину здоров. Что теперь делать?
Саурон чувствовал желание поделиться с кем-нибудь своими "светлыми" чувствами. Такая уж у них природа - о любви и жалости всегда хочется рассказать...
И так как во всех владениях Моргота и его подопечных, пожалуй, на роль собеседника может подойти только собственно источник этих переживаний, Саурон робко сделал шаг вперед. Что, если надменный эльф предпочтет темницы разговору по душам со своим врагом? Еще один шаг, и еще один. Саурон тихо опустился на кровать рядом с эльфом. Первая мысль - пленника нужно вымыть, залечить раны и хорошо одеть. Майа даже успел сообразить, что именно из его вещей подойдет эльфу.
Даэрон попытался что-нибудь сказать, что-нибудь наглое, но язык прилип к горлу. Ему оставалось только смотреть в противоположную от Саурона сторону и глотать слезы.
Саурон хотел спросить имя, но вспомнил троекратную неудачу сутки назад и смолчал. Как показать эльфу, что тот, попав в лапы к врагу, в безопасности и не должен ничего бояться... пока. Может, следует пока не пугать пленника, а просто, не задавая ему лишних вопросов, вылечить? Тогда он наверное поймет, что пытать его в ближайшее время не собираются. Да, так и сделаем. Майа встал, полный решимости, и пырвым делом крикнул пртащить ему большой чан с водой, для купания. С чистой водой, из его, Саурона, отдельного колодца, к которому строго запрещено приближаться без особой на то причины - то есть без приказа. На вопрос слуг, что же он, собрался купаться, да еще у себя в комнате - громко и в подобающих выражениях обьяснил, что не их атрофированным мозгам вмешиваться в дела своего повелителя. Тут же смутился - наверное, эльф не часто в своем королевстве слышит такую ругань.
Даэрон сидел и ничего не понимал. Чтобы Саурон пытки водой устраивал - такого еще не было. Значит, он хочет чего-то другого. Искупать своего пленника? Несмотря на весь ужас, вызванный присутствием темного майи, менестрель громко фыркнул.
Саурон обернулся. Кажется, эльф чихнул? Он не болен? Спустя долю секунды он сообразил, что эльфы не болеют. Никогда. Тем временем орда приволокла громадный чан, в котором не то что искупаться - утопиться можно, при этом весь пол оказался залит водой и едва не было разнесено любимое кресло Саурона. Ну слава Морготу! Хоть когда-то эти орки сделали хоть что-то правильно - вода и в самом деле оказалась чистой и прозрачной.
Майа выгнал все орков и слуг, которые предлагали ему свою помощь и одновременно подлядывали на пленника, весьма грубо поясняя друг другу, какую жилу лучше всего тянуть из эльфа первой. Даэрон при этих красочных рассказах скривился - его едва не стошнило. Саурон заметил выражение лица пленника и захотел его утешить. Правда, подходящих слов, которые бы невозможно было воспринять как издевку, не нашел.
Что ж, все готово. Теперь осталось обьяснить пленнику, что от того требуется раздеться, залезть в воду и дать себя вымыть. Саурон с удивлением понял, что с радостью займется этой, достаточно грязной, работой. Подобных капризов у него раньше не бывало. Никогда.
- Послушай, нолдо...
Саурон запнулся, поняв, что его голос звучит немного не так. Саурону хотелось показать верх дружелюбия и доброжелательности, но почему-то это не удавалось.
Эльф с уже нескрываемым страхом посмотрел на майа. Тот немного смутился, заметив сильно опухшее лицо пленника. Еще вчера он выглядел получше.
Саурон, набравшись смелости, продолжил:
- Ты должен раздеться. Я постараюсь залечить твои раны, а потом ты искупаешься. Хорошо?
Последний вопрос показался настолько жалобным, что майа разозлился - и на себя, и на эльфа. В конце концов, ему как лучше делают, а он сидит, не шевелится, будто король. Да кто он вообще такой? Но почему-то идея потащить пленника в темницы и там выпытать его имя и происхождение отпала сразу. Наоборот, представив себе такую возможность, Саурон едва не расплакался. Проблема состояла в том, что плакать он не умел. Да, в общем, из всех айнур этому искусству научилась впоследствии, пожалуй, одна Ниэнна.
Даэрон с удивлением отметил, что слуга Моргота сменил методы обращения с пленными. Но разве менестрель похож на глупца? Разве похоже, что он выдаст врагу хоть что-нибудь? Разве похож на... на предателя... на предателя? Нет, никогда больше он не повторит своих ошибок. Уверенность в этом сломала преграды страха, и он как мог громко заявил:
- Я не поддамся на твои уловки, прислужник Врага.
Саурону эта фраза не то чтобы понравилась, но факт, что пленник наконец подал голос, обнадеживал.
- Мне ничего от тебя не нужно. Только твое имя - в обмен на исцеление.
Эльф усмехнулся, чувствуя, как новые силы приходят к нему. Почему? Он не знал.
- Мне ни к чему исцеление. Я и так сумею дожить до собственной смерти.
Нет, лучше бы эльф молчал и повиновался. Неужели его придется заставлять лечиться? Хотя, если он хочет поговорить, почему бы и нет? Глядишь, и проболтается о чем-нибудь интересном.
- Ты мой пленник или мой гость - выбирай. В любом случае ты покоришься мне, либо из страха, либо из уважения.
- Я не уважаю тебя. И не боюсь.
- Не боишься? Ты уверен?
Саурону с каждым словом становилось все более не по себе. Ну почему эльф попался именно такой, наглый и вредный? Он... даже жестокий какой-то... Неужели он не моджет понять, что просто симпатичен майе и тот хочет помочь?
- Я не боюсь тебя, летучая крыса Моргота.
Саурон всегда гордился своим вампирским обликом, так что эльф сумел серьезно оскорбить его. Тем не менее сам эльф казался ему все милее и милее, все более находил он сходства с самим собой.
- Я не крыса. Я не оскорблял тебя. Почему мне вообще приходится тебя уговаривать?
Даэрон почувствовал, что у него просто нет другого выхода, кроме как подчиниться, но гордость и врожденное упрямство тихо нашептывали свое.
- Ты можешь заставить меня силой, но по собственной воле я твои приказы исполнять не собираюсь.
Саурон уже не знал, что ответить. Применять силу ему не хотелось - во-первых, налаживанию дружеских отношений это не поспособствует, а во-вторых, об эльфа сейчас легко можно запачкаться. Майа взглянул на свою кровать и заметил на одеяле парочку кровавых пятен, припорошенных сухой грязью. Подошел, жестом приказал эльфу отойти - ну хотя бы в этом он послушался - взял покрывало, свернул и бросил на пол. Эльф стоял рядом и не шелохнулся. Саурон повернулся к нему, так что они заглянули друг другу в глаза.
- Пожалуйста, послушай меня.
Даэрон кивнул. Что-то странное привиделось ему в глубине зеленых глаз. И этому невозможно было сопротивляться.
Саурон выждал минутку, пока эльф стаскивал с себя одежду. Всю. Майю охватило странное чувство, ему захотелось подойти к эльфу поближе, обнять его, прижать к себе... Саурон отмахнулся от мыслей. Что это вообще такое?
- Ты до сих пор не сказал, как твое имя, - обратился он к пленнику...
Впрочем, теперь эльф уже перестал быть пленником. Саурон был уверен, что эльф останется здесь как друг, а не раб. Темницы построены не для него. Цепи выкованы не для него. Пытки придуманы не для него. Это он, Саурон, пришел в Арду для него. Это шелковые одежды сшиты для него. Это драгоценные камни зародились в недрах земли для него. Величайшее блаженство - для него.
- Меня зовут Даэрон, я не нолдо, а синда - эльф набрался храбрости и принялся разглядывать майю. Как можно было сходить с ума по Лютиен? Разве она - прекраснейшая? Нет, есть в этом мире и нечто более великое и великолепное... Теперь Даэрон понял любовь Тингола к Мелиан, а не к какой-либо из эльфиек. Любить идеал... Сама собой вспомнилась песня, сложенная - тогда Даэрон подумал, что посвятит ее Лютиен - сложенная для Саурона.
Майа стоял напротив обнаженного эльфа, они любовались друг другом, хотя Саурон был слугой Врага, а Даэрон - его истерзанным пленником.
Саурон очнулся первый и подошел к эльфу, намереваясь осмотреть его раны. Даэрон повиновался. Саурон отметил, что на бедре рана - сущий пустяк, да и рука быстро заживет, впрочем, он промолчал... Как приятно заботиться о раненом и слабом, особенно зная, что тот скоро поправится. Саурон показал рукой в сторону импровизированной ванны. Даэрон осторожно забрался внутрь и начал счищать с себя грязь, в первую очередь он умыл лицо. Саурон сначала наблюдал за ним, потом подошел с намерением помочь.
Даэрон улыбнулся и посвежевшими, но все же вспухшими губами встретил руку майи поцелуем. Саурон смутился, но руки не убрал. Ему понравилось это прикосновение, дарованное любимым существом... Ну и что, если тот - эльф?
Менестрель не успокоился. Нимало не заботясь о сухости и чистоте одежд майи, он притянул его к себе мокрыми руками, так что тот едва не перевалился через край чана, и как только мог нежно поцеловал в губы. Саурон сначала дернулся в изумлении, но быстро затих и втянулся в процесс.
Поцелуй мог бы прерваться гораздо раньше, но майа долго не мог оторваться от возлюбленного. Он никогда не испытывал ничего подобного. Даэрон наконец отодвинулся и вытер губы. Усмехнулся:
- Ты никогда раньше даже не целовался... Я прав?
Саурон смог лишь кивнуть. Менестрель улыбнулся ему и продолжил омовения.
Майа больше не пытался к нему подойти, только стоял рядом и наблюдал. Наконец эльф закончил, вылез и спросил полотенце. Саурон не ответил, подошел к нему и как-то заискивающе посмотрел в глаза. Даэрон понял, чего тот хочет, но не шевельнулся. Из грозного, ужасного и отвратительного врага Саурон превратился для него в волшебного, прекрасного, любимого и даже какого-то чересчур наивного друга. Даэрон нашел эту наивность забавной и привлекательной.
Саурон робко коснулся пальцами его губ, потом обнял эльфа за талию, привлек к себе и крепко обнял, легко укусив за верхнюю губу - ему понравилось, когда эльф поступил так с ним. Даэрон поморщился - она-то как раз и была рассечена, когда орки били его по лицу. Майа вздрогнул:
- Тебе больно? Я не хотел...
Даэрон мотнул головой, с его волос текли ручейки:
- Так как насчет вытереться?
Саурон, чувствуя себя почему-то виноватым, огляделся, соображая, что здесь может послужить одеждой. Вздохнул - нужно было отлучиться, сбегать за одеждой и за полотенцем, а слуги должны были унести этот "маленький тазик".
Даэрон попытался выжать волосы, затем с ногами залез на диван:
- Скажи, у тебя есть запасное одеяло? Мне холодно, тут откуда-то дует, а я весь мокрый.
Саурон кивнул:
- Конечно. Я принесу.
Он вышел, и из-за двери понесся поток не слишком вежливых слов. Зато слуги исполнили все пожелания хаозяина приктически мгновенно. Даэрон вздохнул и попытался представить себе, как Тингол бы обращался к нему в таких выражениях.
Пара орков вломилась, утащила все лишнее, кровожадно облизнувшись при виде эльфа и снова исчезла. Через несколько минут вернулся Саурон с ворохом одежды - черной, двумя полотенами - белыми, и одеялом - шелковым, пурпурным. Все это он бросил на кровать и стал выбирать одежду другу. Даэрон вытер то, что еще не успело с него стечь, подошел к зеркалу, разгреб волосы и повернулся к Саурону. Тот уже успел подобрать кое-что и протянул это эльфу. Но эльф покачал головой, сгреб всю одежду опять в кучу и перекинул ее на кресло, а сам уселся на кровать.
- Я предпочитаю зеленый и белый цвета. Но черный, конечно, сойдет, - добавил он, заметив расстроеное выражение на лице майи.
Повисло молчание. Саурон явно не знал, что же делать теперь и растерянно глядел на эльфа. Даэрон улыбнулся ему:
- Никогда не думал, что, попав в плен к Врагу, обрету... - он замялся, хотел сказать "свою любовь", но отчего-то не посмел произнести эти слова. В голове пронеслась мысль - может, Саурон не разделяет его чувств?
Но Саурон подхватил его оборванную фразу:
- Я тоже не думал, что, захватив в плен эльфа, сумею его полюбить.
Даэрон развалился на кровати и закрыл глаза, пытаясь наконец понять, не пригрезилось ли ему все случившиеся?
Саурон стоял и молча смотрел на обнаженное тело, лежавшее перед ним, такое... соблазнительное, такое любимое... И если он сейчас подойдет к другу, тот спокойно, с радостью примет поцелуй, ответит на него. Только нужно запомнить, что у него болит верхняя губа. Интересно, может, рискнуть и укусить его за нижнюю? Саурон так и поступил, опустившись на колени перед кроватью. Его рука лежала на животе эльфа. Покраснев, он передвинул ее чуть дальше. Эльф только внимательно посмотрел ему в глаза, но ничего не сделал. Саурон повел ее дальше, и остановил совсем близко к обьекту своих поисков. Даэрон как-то весь напрягся и положил свою руку на руку майи. Тот хотел поцеловать друга вновь, но ему помешал слишком серьезный взгляд менестреля.
- Что-то случилось? - в недоумении спросил майа.
- Все... слишком быстро происходит... если ты понимаешь, о чем я.
- Нет, - честно признался Саурон.
Даэрон промолчал. Как обьяснить, что еще вчерашним утром он мучался потерей Лютиен и слагал в ее честь баллады? А сегодня он уже всецело принадлежит майе...
Саурон неожиданно спросил:
- Ты любишь меня?
Эльф тихо произнес "да". Саурон поднялся с колен:
- Но... почему? Ты же чувствуешь то же, что и я... В конце концов, я вижу это...
Даэрон взглянул на него и сразу как-то повеселел:
- Ну, ты можешь видеть только часть моих чувств, остальные не так очевидны. Но я не могу видеть у тебя и этого...
Майа заулыбался:
- Так дело только в этом? Да... и еще... я хотел спросить тебя...
- Ты не совсем прав, но вопросы можешь задавать.
- Знаю, отношения это ни к чему не имеет... Но вчера я думал - ты знатен, и наверняка был изгнан. За что?
Даэрон вздохнул:
- Нет, это как раз имеет отношение к... Я из Дориата, менестрель и верный слуга короля Тингола, и ушел оттуда сам, страдая от ревности. Та, которую я любил... - Даэрон сделал многозначительную паузу и исправился, - Та, которую я думал, что люблю, - полюбила какого-то грязного неумытого человечишку...
Подумал, стоит ли пояснять Саурону детали, и решил, что стоит:
- Ну, того, который был у тебя в плену... Лучше бы ты сразу убил его. Хотя Финрода мне жаль... Интересно, почему ты выбрал именно меня, а не его? Ведь он гораздо... величественнее.
- Я лишь прислушался к зову моего феа.
Саурон немного поразмышлял, а потом, еле сдерживая ярость, спросил:
- Так, значит... Ты отправился странствовать из-за любви к той, что едва не лишила меня тела?! Она и ее мерзкая псина!
Эльф печально улыбнулся:
- Тогда ты должен быть ей благодарен, ведь иначе мы бы не встретились.
И, не дожидаясь ответа, приподнялся на кровати, ухватил майю и заставил того буквально упасть сверху. Саурон такого не ожидал, а, почувствовав животом твердую плоть, к которой так стремилась его рука, забыл обо всем и потянулся губами к лицу Даэрона. Тот с усмешкой отодвинулся, подставив для поцелуя шею. Саурон повиновался...
За претворение которой в жизнь я слишком рьяно взялась. В общем, я уже говорила, что меня угораздило посмотреть ФинродЗонг. Сначала искренне стебалась над плащами, которые начинали свою карьеру, как занавески; над двумя коронами Саурона - заборчиком (домашняя) и с крылышками (парадная); над ельфом с красной тряпочкой, (внимание, цитата из сценария!) в которую он поёт; над карррртафым Куррррруфином; над спецэфектами класса "фонарик карманный"; над Галадриэль с веником "эта-типа-вереска", продирающейся через заросли репейника к какой-то скале; над прислужниками Саурона в колготках; над самими Сауроном, который, видимо, решил попонтоваться, пока дядя Мелькор в уборной ("...как посмел нарушить ты покой чужих границ, где любая тварь передо мной склонится ниц...")... Стебалась, стебалась... Пока Йольва тихо, но значимо, не шепнула: "Между прочим, у тебя бы и так не получилось..."
Ну и вот... Может, получилось бы?!
поделилась с соратницами идеей - все за. Только все утверждают, что им на ушах стадо медведей рубмбу/самбу/акробатический рок-н-ролл/степ станцевали. Теперь напряженно ищу актёров и музыкантов. Нашла почти *тьфу-тьфу-тьфу* Мелиан ("дочь" моя) и Саурона ("зять"). Может быть уговорим нашу Королеву Всея Михайловской Рощи Огненную Волку XVI изображать Галадриэль, а её верного начальника королевской стражи и главного бабника и небылицы-ролевые-рассказывателя Локи - Куруфина... Ибо слишком глумливая мордочка для Саурона.
А зять ещё почти уговорил двух менестрелей, но... В общем, пока все эти переговоры ведуться по смс, а надо бы лично и в приятной обстановке. А это значит - в "Кукушке". Хе-хе...
А самое страшное, что появилась идея слегка изменить ФинродЗонг... Этакая режиссёрская вариация. Например, добавить туда Даэрона
без слов, но с красноречивой мимикой... Но это уже стёб. В общем, посморим, что получится...
Кстати, нашла тут на диске чьём-то текст... Хе-хе...
Првда, е знаю, кто автор, но текст оооочень любопытный.Вариация на тему...
Саурон поднял голову. Вошедший орк доложил, что "для владыки пойманы гости" и нехорошо оскалился.
Майа встал и хотел уже пойти посмотреть, что случилось, но спустя секунду передумал и вспомнил свой приказ "не отвлекать и не беспокоить, и без стука не входить, и лучше вообще не входить, а ждать, пока я выйду"; причем приказ был произнесен так громко и с такой интонацией, что наверняка его эхо было слышно и в Менегроте. Саурон немедленно вскипел и позволил себе громовым голосом высказать все, что он думает по поводу своих слуг, рабов, драконов, балрогов и орков, а заодно и про людей, эльфов, валар и светлых майар и прочих светлых и темных тварей. Немного успокоившись, он вполголоса добавил свое мнение о Мелькоре. Впрочем, в здесь он обошелся парой весьма вежливых и даже уважительных выражений.
Закончив гневную тираду, он выгнал за дверь орка и запер за ним дверь, наложив на нее пару заклятий.
Потом сел в кресло и принялся рызмышлять дальше о перспективах владычества над Ардой, о методах Мелькора и о возможных достижениях и провалах. Иногда он поглядывал в зеркало и рассматривал собственную мордашку. Он, едва приняв замыслы Моргота, уже знал, как именно должен выглядеть темный майа в своем физическом облике, и всегда тщательно продумывал свое одеяние, особенно если было нечем заняться. Когда он служил у Ауле, он был красив. А сменив образ, стал прекрасен. Кажется, это уяснили себе даже самые тупые орки и непрестанно отвешивали комплименты, от которых Саурон лишь морщился. Лесть он любил, но лесть более красноречивую и искреннюю, а от пары-тройки ругательных выражений, которыми орки показывали свою любовь к нему, а еще более - желание получить, например, право первыми поразвлечься с пленными, его начинало подташнивать.
Дойдя до этой мысли, он вспомнил о "пойманных гостях". Если он промедлит еще немного, то от пленников мало чего останется, к тому же Саурон уже начинал скучать. Ну и наконец, он был весьма одарен любопытством.
Крикнул, чтобы слуги поторапливались и принесли ему вино и побыстрее рассказали о том, кого захватили, и если возможно, то и привели прямо к нему в комнату - страшно неохота было вставать и спускаться в эти вонючие подземелья, где каждый норовит своей грязной лапой ухватиться, например, за одежду. Несмотря на то, что Саурон был всегда весь в черном, он был очень брезглив.
Подождав, пока орки с другой стороны исцарапают всю дверь, пытаясь ее открыть, легким жестом снял удерживающие чары. Два орка буквально ввалились в комнату под смех Саурона. Они, сбиваясь, обьяснили, что пойман всего лишь один эльф, причем неизвестно, кто он и откуда, и во владения Моргота попал непонятно как. Майа отметил, что серьезным недостатком орков являются проблемы с четкой лаконичной речью.
Загадочный одинокий эльф его заинтересовал, и, надеясь, что пленник еще жив и до сих пор не сошел в ума, потребовал привести к себе.
Спустя полчаса в коридоре послышалось пыхтение, и в комнату втащили полуживого, грязного, в крови, эльфа в свежеразодранных лохмотьях, с безумным горящим ненавистью взглядом и следами побоев и на всем теле, включая лицо.
Саурон вздохнул и приказал оставить его с пленным наедине.
Эльф некоторое время сидел на полу молча, без движения, лишь изумленно разглядывал аккуратную чистую комнату, правда, оформленную в темных, преимущественно в черных, тонах. Потом презрительно смерил взглядом сидящего перед ним Саурона. Тот усмехнулся - ему редко доводилось читать такое высокомерие в лицах замученных узников, хотя, возможно, эльф провел в темнице слишком мало времени, чтобы смириться с судьбой. Эльф попытался убрать с глаз спутанные темные волосы, но от резкого движения у него помутилось в глазах и он покачнулся.
Саурону надоело молчание, и он спросил:
- Как тебя зовут?
Он постарался, чтобы его голос звучал грозно и устрашающе, но почему-то сорвался и взял позорную выкокую ноту и покраснел от ярости на самого себя и на этого... пленного.
Эльф ничего не ответил, лишь попытался изобразить усмешку, хотя его разбитые губы вообще не хотели шевелиться, и в итоге, получив желаемый результат, эльф скривился от боли.
Саурон нашел это весьма забавным. Не каждый день встречаешь такого упрямца. Этот эльф, должно быть, занимает высокое положение среди своих сородичей. И все интереснее становится - куда же он направлялся в одиночку?
Майа присмотрелся к пленнику повнимательнее. Черные волосы и зеленые глаза, остатки дорогой одежды... Заметив на себе пристальный взгляд, эльф наклонил голову, так, чтобы скрыть лицо.
Саурону пленник все больше и больше напоминал самого Саурона.
Даже черты лица показались майе знакомыми. Манера держаться... наверное, на его месте Саурон бы вел себя точно так же.
- Как тебя зовут?
Эльф вновь промолчал.
Саурон поймал себя на том, что испытывает что-то вроде симпатии и жалости к пленнику и удивился. Чувство показалось ему немного неудобным, но в целом приятным. Он подумал о том, что в его власти освободить эльфа... А потом спросил себя - такие мысли - слабость или всего лишь очередной каприз?
Тем временем эльф попытался встать. Конечно же, у него ничего не получилось и он вновь упал на пол, весь дрожа от слабости. Саурон приметил его беглый взгляд, такой жалобный и забитый, что сомнений не оставалось - эльф лишь из гордости тщетно пытается скрыть страх и боль.
Саурон еще раз представил себя на его месте.
Знатный, гордый эльф, судя по всему, изгнанный за какое-либо преступление, забрел в Таур-ну-Фуин, причем по собственной воле, и, очевидно, даже без конкретной причины. Разве он не слышал о том, что творится в этом лесу? Почему-то вспомнилось совсем недавнее "происшествие", когда Саурона чуть не лишили телесной оболочки. Ну зачем вышел он сражаться с этой псиной? Конечно, варг из него хоть куда, но... Да и пленников лучше всего было убить сразу или переслать хозяину.
- Как тебя зовут?
Саурон подумал, что если и на этот раз эльф ничего не ответил, то навлечет на себя ужасный гнев черного майа.
Эльф ничего не ответил.
Саурон попытался разозлиться, но на самом деле ему лишь стало еще досаднее, что такой гордый и упрямый эльф не нашел ничего лучше, чем пойти на верную смерть, разгуливая перед носом врага. Эльф определенно ему нравился. Жалость вспыхнула с новой силой.
Теперь память вернулась к тем дням, когда Саурон служил Ауле. Тогда жалость к слабым и беззащитным была вполне естественной, но... в те дни Саурон сам был слаб и беззащитен - и даже не сознавал этого. А теперь он обрел власть много большую и не ждал пробуждения прежних "светлых" эмоций.
Спустя три минуты Саурону надоело выслушивать два внутренних голоса, упрямо опровергающих друг друга. В конце концов, разве могучий темный майа должен кому-то повиноваться, кроме своего непосредственного повелителя и самого себя? Но тот слишком далеко, и, похоже, уже позабыл про своего верного слугу. Кроме того, до сих пор Саурон всегда исполнял все свои капризы. И что с того, если сейчас ему захотелось кого-то пожалеть?
Саурон взглянул на эльфа. Тот, очевидно, смирился со своей участью и не шевелясь лежал на полу. Может быть, он мертв? Майа всеми силами души надеялся, что жив.
Осторожно потрогал тело носком сапога. Эльф не двигался. Саурон не выдержал и встал с кресла, наклонился над эльфом и взял его за запястье. Рука была безжизненной и холодной, но пульс присутствовал. Судя по всему, пленник без сознания. Он же замерзнет на полу...
Саурон оглянулся, как будто кто-то мог стоять за спиной и наблюдать за ним. Потом подошел к двери и запер ее, на те же заклинания, что и раньше, но теперь добавил к ним еще одно, помощнее, хотя во всяком случае против орков и прочих рабов хватило бы и чего-то попроще.
Неплохо бы положить эльфа на кровать. Но... кровать здесь стояла только одна - конечно, майар не спят, но Саурон любил иногда поваляться на мягких подушках. А эльф был весь в грязи и крови.
Кстати, а как он выглядит? К Саурону вернулось любопытство - неужели эльф так похож на него, как показалось? Да, похож, даже слишком похож. Только у него темные волосы, а у Саурона светлые.
Саурон махнул рукой на кровать: ее можно будет постирать, а пленнику может стать хуже, и тогда... жалеть будеть уже некого.
Даэрон открыл глаза. Безошибочное чувство подсказывало, что сейчас уже день, но вокруг было так темно... Где он? Он собирался уйти в Таур-ну-Фуин... и зря не поверил слухам о слуге Врага, скрывающемся в Черном лесу. Он помнит, как орки напали на него, ранили в руку и бедро, избили и поволокли в темницу, и били, щипали, кололи; когда он потерял сознание, его куда-то поволокли... Потом он оказался перед кем-то... темным. Тот спрашивал, как зовут... Даэрон не ответил. А потом снова потерял сознание от боли. Вот и все.
Черная комната, с зажжеными свечами... До Даэрона вдруг дошло, что вот здесь, вот в этом кресле и сидел "он". Это был не эльф и не человек. Саурон? Да, он, кому прекрасная Лютиен приказала оставить Тол-Гаурхот. Но... что Даэрон делает в его кровати? О Эру...
Даэрону вспомнился Берен и его жадный взгляд. Да, Лютиен этот человечишка любил, но к Даэрону относился как-то уж с излишним вниманием. Навряд ли ревнующий человек будет пытаться, хоть и спьяну, поцеловать соперника в губы... От одного воспоминания менестрелю стало противно.
Майа вообще не занимаются чем-либо подобным. К тому же избитый, окровавленный, без сознания, эльф не привлек бы никого, кроме падальщиков или орков. И у тех и у других интерес бы он вызвал чисто гастрономический.
Даэрон решил, что обьяснение загадке найдется чуть позже, и начал изучать комнату. Она была маленькой, а из-за мрачных тонов казалась тесной и давила со всех сторон. Менестрель не любил черный цвет - для него это был символ тоски и потерянной любви. Кресло, большое, резное, сильно напоминающее трон, рядом столик в том же силе, на котором лежит какая-то бумага, и зеркало в углу. Больше ничего, если, конечно, не считать кровать. Двуспальной, между прочим. Последняя деталь крайне не понравилась Даэрону. Что, если темные слуги Моргота в чем-то уподобились людям?
Даэрон попытался встать. Тело отдалось болью, но тем не менее послушалось его воли. Он, стараясь сохранить равновесие и прихрамывая на одну ногу, подошел к зеркалу и ужаснулся. Никогда за свою немалую жизнь он не выглядел так ужасно. По ухоженности и опрятности сейчас Даэрон мог соперничать с самым паршивым орком. Лицо полностью превратилось в один большой опухший синяк. Затуманенные глаза превратились в узкие щелки. Нос, губы и щеки полностью покрыты слоем засохшей крови. Волосы - не то чтобы куст терновника, а гораздо хуже. Одежда... Да ее, собственно, и нет. Есть лишь беспорядочные тряпки, бессистемно прикрывающие некоторые из частей тела. Обуви нет вообще. Драгоценностей, конечно же, не осталось ни одной. С него при пленинии мгновенно содрали все, что хотя бы маленько поблескивало. Даэрон сразу пожалел свое рубиновое кольцо, оно было подарено ему Тинголом за верную службу. Прекраснейшее кольцо работы Феанора. Ну зачем Даэрон взял его с собой? Ведь можно было отдать брату, он любит красивые вещи.
Осмотрев себя, Даэрон удивился еще больше. К этой комнате как украшение он явно не годился. Значит, следовало ожидать прихода хозяев. Конечно, менестреля мучало любопытство, но предстать перед Сауроном, и особенно теперь, когда он вновь обрел ясность в голове... В прошлый раз его вела скорее привычка, чем разум. Гордыня... перед лицом темного майи! Немыслимо. Странно, что он еще жив. А может... эльфа захватила новая, отчаянная мысль... Может, он жив именно из-за своей "смелости"? Тогда... нужно продолжать держаться точно так же... если хватит смелости. Даэрон выдохнул, и его глазам безумная идея предстала с другой стороны. Его оставили тут, пока он без сознания, пока Саурон занят - изобретением ужесточенных пыток, специально для него, наглеца Даэрона.
Жизнь вернулась на круги своя. Стало по-прежнему тоскливо. Одновременно хотелось поскорее разрешить все вопросы, и одновременно хотелось оттянуть свою казнь. Но ни то, ни другое было не под силу мудрецу. Он вернулся и сел на кровать, даже не пытаясь подойти к двери - ему не убежать, он знал это тверже, чем что-либо еще.
Наконец послышалис легкие шаги, которые просто не могли принадлежать орку, и дверь отворилась. Даэрон отвернулся, не желая показывать свое истерзанное лицо кому-либо. Вошел Саурон и запечатал за собой дверь.
Даэрон почувствовал его присутствие кожей. Одновременно заныло тело - от двух ран до последней царапины.
Саурон встал посреди комнаты, не зная, что же делать ему дальше. Эльф - вот он сидит. Очнулся, жив, наполовину здоров. Что теперь делать?
Саурон чувствовал желание поделиться с кем-нибудь своими "светлыми" чувствами. Такая уж у них природа - о любви и жалости всегда хочется рассказать...
И так как во всех владениях Моргота и его подопечных, пожалуй, на роль собеседника может подойти только собственно источник этих переживаний, Саурон робко сделал шаг вперед. Что, если надменный эльф предпочтет темницы разговору по душам со своим врагом? Еще один шаг, и еще один. Саурон тихо опустился на кровать рядом с эльфом. Первая мысль - пленника нужно вымыть, залечить раны и хорошо одеть. Майа даже успел сообразить, что именно из его вещей подойдет эльфу.
Даэрон попытался что-нибудь сказать, что-нибудь наглое, но язык прилип к горлу. Ему оставалось только смотреть в противоположную от Саурона сторону и глотать слезы.
Саурон хотел спросить имя, но вспомнил троекратную неудачу сутки назад и смолчал. Как показать эльфу, что тот, попав в лапы к врагу, в безопасности и не должен ничего бояться... пока. Может, следует пока не пугать пленника, а просто, не задавая ему лишних вопросов, вылечить? Тогда он наверное поймет, что пытать его в ближайшее время не собираются. Да, так и сделаем. Майа встал, полный решимости, и пырвым делом крикнул пртащить ему большой чан с водой, для купания. С чистой водой, из его, Саурона, отдельного колодца, к которому строго запрещено приближаться без особой на то причины - то есть без приказа. На вопрос слуг, что же он, собрался купаться, да еще у себя в комнате - громко и в подобающих выражениях обьяснил, что не их атрофированным мозгам вмешиваться в дела своего повелителя. Тут же смутился - наверное, эльф не часто в своем королевстве слышит такую ругань.
Даэрон сидел и ничего не понимал. Чтобы Саурон пытки водой устраивал - такого еще не было. Значит, он хочет чего-то другого. Искупать своего пленника? Несмотря на весь ужас, вызванный присутствием темного майи, менестрель громко фыркнул.
Саурон обернулся. Кажется, эльф чихнул? Он не болен? Спустя долю секунды он сообразил, что эльфы не болеют. Никогда. Тем временем орда приволокла громадный чан, в котором не то что искупаться - утопиться можно, при этом весь пол оказался залит водой и едва не было разнесено любимое кресло Саурона. Ну слава Морготу! Хоть когда-то эти орки сделали хоть что-то правильно - вода и в самом деле оказалась чистой и прозрачной.
Майа выгнал все орков и слуг, которые предлагали ему свою помощь и одновременно подлядывали на пленника, весьма грубо поясняя друг другу, какую жилу лучше всего тянуть из эльфа первой. Даэрон при этих красочных рассказах скривился - его едва не стошнило. Саурон заметил выражение лица пленника и захотел его утешить. Правда, подходящих слов, которые бы невозможно было воспринять как издевку, не нашел.
Что ж, все готово. Теперь осталось обьяснить пленнику, что от того требуется раздеться, залезть в воду и дать себя вымыть. Саурон с удивлением понял, что с радостью займется этой, достаточно грязной, работой. Подобных капризов у него раньше не бывало. Никогда.
- Послушай, нолдо...
Саурон запнулся, поняв, что его голос звучит немного не так. Саурону хотелось показать верх дружелюбия и доброжелательности, но почему-то это не удавалось.
Эльф с уже нескрываемым страхом посмотрел на майа. Тот немного смутился, заметив сильно опухшее лицо пленника. Еще вчера он выглядел получше.
Саурон, набравшись смелости, продолжил:
- Ты должен раздеться. Я постараюсь залечить твои раны, а потом ты искупаешься. Хорошо?
Последний вопрос показался настолько жалобным, что майа разозлился - и на себя, и на эльфа. В конце концов, ему как лучше делают, а он сидит, не шевелится, будто король. Да кто он вообще такой? Но почему-то идея потащить пленника в темницы и там выпытать его имя и происхождение отпала сразу. Наоборот, представив себе такую возможность, Саурон едва не расплакался. Проблема состояла в том, что плакать он не умел. Да, в общем, из всех айнур этому искусству научилась впоследствии, пожалуй, одна Ниэнна.
Даэрон с удивлением отметил, что слуга Моргота сменил методы обращения с пленными. Но разве менестрель похож на глупца? Разве похоже, что он выдаст врагу хоть что-нибудь? Разве похож на... на предателя... на предателя? Нет, никогда больше он не повторит своих ошибок. Уверенность в этом сломала преграды страха, и он как мог громко заявил:
- Я не поддамся на твои уловки, прислужник Врага.
Саурону эта фраза не то чтобы понравилась, но факт, что пленник наконец подал голос, обнадеживал.
- Мне ничего от тебя не нужно. Только твое имя - в обмен на исцеление.
Эльф усмехнулся, чувствуя, как новые силы приходят к нему. Почему? Он не знал.
- Мне ни к чему исцеление. Я и так сумею дожить до собственной смерти.
Нет, лучше бы эльф молчал и повиновался. Неужели его придется заставлять лечиться? Хотя, если он хочет поговорить, почему бы и нет? Глядишь, и проболтается о чем-нибудь интересном.
- Ты мой пленник или мой гость - выбирай. В любом случае ты покоришься мне, либо из страха, либо из уважения.
- Я не уважаю тебя. И не боюсь.
- Не боишься? Ты уверен?
Саурону с каждым словом становилось все более не по себе. Ну почему эльф попался именно такой, наглый и вредный? Он... даже жестокий какой-то... Неужели он не моджет понять, что просто симпатичен майе и тот хочет помочь?
- Я не боюсь тебя, летучая крыса Моргота.
Саурон всегда гордился своим вампирским обликом, так что эльф сумел серьезно оскорбить его. Тем не менее сам эльф казался ему все милее и милее, все более находил он сходства с самим собой.
- Я не крыса. Я не оскорблял тебя. Почему мне вообще приходится тебя уговаривать?
Даэрон почувствовал, что у него просто нет другого выхода, кроме как подчиниться, но гордость и врожденное упрямство тихо нашептывали свое.
- Ты можешь заставить меня силой, но по собственной воле я твои приказы исполнять не собираюсь.
Саурон уже не знал, что ответить. Применять силу ему не хотелось - во-первых, налаживанию дружеских отношений это не поспособствует, а во-вторых, об эльфа сейчас легко можно запачкаться. Майа взглянул на свою кровать и заметил на одеяле парочку кровавых пятен, припорошенных сухой грязью. Подошел, жестом приказал эльфу отойти - ну хотя бы в этом он послушался - взял покрывало, свернул и бросил на пол. Эльф стоял рядом и не шелохнулся. Саурон повернулся к нему, так что они заглянули друг другу в глаза.
- Пожалуйста, послушай меня.
Даэрон кивнул. Что-то странное привиделось ему в глубине зеленых глаз. И этому невозможно было сопротивляться.
Саурон выждал минутку, пока эльф стаскивал с себя одежду. Всю. Майю охватило странное чувство, ему захотелось подойти к эльфу поближе, обнять его, прижать к себе... Саурон отмахнулся от мыслей. Что это вообще такое?
- Ты до сих пор не сказал, как твое имя, - обратился он к пленнику...
Впрочем, теперь эльф уже перестал быть пленником. Саурон был уверен, что эльф останется здесь как друг, а не раб. Темницы построены не для него. Цепи выкованы не для него. Пытки придуманы не для него. Это он, Саурон, пришел в Арду для него. Это шелковые одежды сшиты для него. Это драгоценные камни зародились в недрах земли для него. Величайшее блаженство - для него.
- Меня зовут Даэрон, я не нолдо, а синда - эльф набрался храбрости и принялся разглядывать майю. Как можно было сходить с ума по Лютиен? Разве она - прекраснейшая? Нет, есть в этом мире и нечто более великое и великолепное... Теперь Даэрон понял любовь Тингола к Мелиан, а не к какой-либо из эльфиек. Любить идеал... Сама собой вспомнилась песня, сложенная - тогда Даэрон подумал, что посвятит ее Лютиен - сложенная для Саурона.
Майа стоял напротив обнаженного эльфа, они любовались друг другом, хотя Саурон был слугой Врага, а Даэрон - его истерзанным пленником.
Саурон очнулся первый и подошел к эльфу, намереваясь осмотреть его раны. Даэрон повиновался. Саурон отметил, что на бедре рана - сущий пустяк, да и рука быстро заживет, впрочем, он промолчал... Как приятно заботиться о раненом и слабом, особенно зная, что тот скоро поправится. Саурон показал рукой в сторону импровизированной ванны. Даэрон осторожно забрался внутрь и начал счищать с себя грязь, в первую очередь он умыл лицо. Саурон сначала наблюдал за ним, потом подошел с намерением помочь.
Даэрон улыбнулся и посвежевшими, но все же вспухшими губами встретил руку майи поцелуем. Саурон смутился, но руки не убрал. Ему понравилось это прикосновение, дарованное любимым существом... Ну и что, если тот - эльф?
Менестрель не успокоился. Нимало не заботясь о сухости и чистоте одежд майи, он притянул его к себе мокрыми руками, так что тот едва не перевалился через край чана, и как только мог нежно поцеловал в губы. Саурон сначала дернулся в изумлении, но быстро затих и втянулся в процесс.
Поцелуй мог бы прерваться гораздо раньше, но майа долго не мог оторваться от возлюбленного. Он никогда не испытывал ничего подобного. Даэрон наконец отодвинулся и вытер губы. Усмехнулся:
- Ты никогда раньше даже не целовался... Я прав?
Саурон смог лишь кивнуть. Менестрель улыбнулся ему и продолжил омовения.
Майа больше не пытался к нему подойти, только стоял рядом и наблюдал. Наконец эльф закончил, вылез и спросил полотенце. Саурон не ответил, подошел к нему и как-то заискивающе посмотрел в глаза. Даэрон понял, чего тот хочет, но не шевельнулся. Из грозного, ужасного и отвратительного врага Саурон превратился для него в волшебного, прекрасного, любимого и даже какого-то чересчур наивного друга. Даэрон нашел эту наивность забавной и привлекательной.
Саурон робко коснулся пальцами его губ, потом обнял эльфа за талию, привлек к себе и крепко обнял, легко укусив за верхнюю губу - ему понравилось, когда эльф поступил так с ним. Даэрон поморщился - она-то как раз и была рассечена, когда орки били его по лицу. Майа вздрогнул:
- Тебе больно? Я не хотел...
Даэрон мотнул головой, с его волос текли ручейки:
- Так как насчет вытереться?
Саурон, чувствуя себя почему-то виноватым, огляделся, соображая, что здесь может послужить одеждой. Вздохнул - нужно было отлучиться, сбегать за одеждой и за полотенцем, а слуги должны были унести этот "маленький тазик".
Даэрон попытался выжать волосы, затем с ногами залез на диван:
- Скажи, у тебя есть запасное одеяло? Мне холодно, тут откуда-то дует, а я весь мокрый.
Саурон кивнул:
- Конечно. Я принесу.
Он вышел, и из-за двери понесся поток не слишком вежливых слов. Зато слуги исполнили все пожелания хаозяина приктически мгновенно. Даэрон вздохнул и попытался представить себе, как Тингол бы обращался к нему в таких выражениях.
Пара орков вломилась, утащила все лишнее, кровожадно облизнувшись при виде эльфа и снова исчезла. Через несколько минут вернулся Саурон с ворохом одежды - черной, двумя полотенами - белыми, и одеялом - шелковым, пурпурным. Все это он бросил на кровать и стал выбирать одежду другу. Даэрон вытер то, что еще не успело с него стечь, подошел к зеркалу, разгреб волосы и повернулся к Саурону. Тот уже успел подобрать кое-что и протянул это эльфу. Но эльф покачал головой, сгреб всю одежду опять в кучу и перекинул ее на кресло, а сам уселся на кровать.
- Я предпочитаю зеленый и белый цвета. Но черный, конечно, сойдет, - добавил он, заметив расстроеное выражение на лице майи.
Повисло молчание. Саурон явно не знал, что же делать теперь и растерянно глядел на эльфа. Даэрон улыбнулся ему:
- Никогда не думал, что, попав в плен к Врагу, обрету... - он замялся, хотел сказать "свою любовь", но отчего-то не посмел произнести эти слова. В голове пронеслась мысль - может, Саурон не разделяет его чувств?
Но Саурон подхватил его оборванную фразу:
- Я тоже не думал, что, захватив в плен эльфа, сумею его полюбить.
Даэрон развалился на кровати и закрыл глаза, пытаясь наконец понять, не пригрезилось ли ему все случившиеся?
Саурон стоял и молча смотрел на обнаженное тело, лежавшее перед ним, такое... соблазнительное, такое любимое... И если он сейчас подойдет к другу, тот спокойно, с радостью примет поцелуй, ответит на него. Только нужно запомнить, что у него болит верхняя губа. Интересно, может, рискнуть и укусить его за нижнюю? Саурон так и поступил, опустившись на колени перед кроватью. Его рука лежала на животе эльфа. Покраснев, он передвинул ее чуть дальше. Эльф только внимательно посмотрел ему в глаза, но ничего не сделал. Саурон повел ее дальше, и остановил совсем близко к обьекту своих поисков. Даэрон как-то весь напрягся и положил свою руку на руку майи. Тот хотел поцеловать друга вновь, но ему помешал слишком серьезный взгляд менестреля.
- Что-то случилось? - в недоумении спросил майа.
- Все... слишком быстро происходит... если ты понимаешь, о чем я.
- Нет, - честно признался Саурон.
Даэрон промолчал. Как обьяснить, что еще вчерашним утром он мучался потерей Лютиен и слагал в ее честь баллады? А сегодня он уже всецело принадлежит майе...
Саурон неожиданно спросил:
- Ты любишь меня?
Эльф тихо произнес "да". Саурон поднялся с колен:
- Но... почему? Ты же чувствуешь то же, что и я... В конце концов, я вижу это...
Даэрон взглянул на него и сразу как-то повеселел:
- Ну, ты можешь видеть только часть моих чувств, остальные не так очевидны. Но я не могу видеть у тебя и этого...
Майа заулыбался:
- Так дело только в этом? Да... и еще... я хотел спросить тебя...
- Ты не совсем прав, но вопросы можешь задавать.
- Знаю, отношения это ни к чему не имеет... Но вчера я думал - ты знатен, и наверняка был изгнан. За что?
Даэрон вздохнул:
- Нет, это как раз имеет отношение к... Я из Дориата, менестрель и верный слуга короля Тингола, и ушел оттуда сам, страдая от ревности. Та, которую я любил... - Даэрон сделал многозначительную паузу и исправился, - Та, которую я думал, что люблю, - полюбила какого-то грязного неумытого человечишку...
Подумал, стоит ли пояснять Саурону детали, и решил, что стоит:
- Ну, того, который был у тебя в плену... Лучше бы ты сразу убил его. Хотя Финрода мне жаль... Интересно, почему ты выбрал именно меня, а не его? Ведь он гораздо... величественнее.
- Я лишь прислушался к зову моего феа.
Саурон немного поразмышлял, а потом, еле сдерживая ярость, спросил:
- Так, значит... Ты отправился странствовать из-за любви к той, что едва не лишила меня тела?! Она и ее мерзкая псина!
Эльф печально улыбнулся:
- Тогда ты должен быть ей благодарен, ведь иначе мы бы не встретились.
И, не дожидаясь ответа, приподнялся на кровати, ухватил майю и заставил того буквально упасть сверху. Саурон такого не ожидал, а, почувствовав животом твердую плоть, к которой так стремилась его рука, забыл обо всем и потянулся губами к лицу Даэрона. Тот с усмешкой отодвинулся, подставив для поцелуя шею. Саурон повиновался...
-
-
14.02.2007 в 05:34Так так так.... Значит Волку... значит Галадриэль... Ну всё с вами яасно...
-
-
14.02.2007 в 14:25перечитай дату ещё раз... это ДО того, как роль предложили тебе.... то бишь, помещён пост ночью с воскресенья на понедельник, а на роль ты согласилась в понедельник днём... так что Галадриэль, если ты не передумаешь, у нас есть...
-
-
14.02.2007 в 16:05Ага... дата! Информацию обновлять надыть.... хыхть...
а мою роль никаму не трогать
-
-
14.02.2007 в 16:09регистрироваццо тут...
-
-
14.02.2007 в 16:19-
-
14.02.2007 в 16:25поздравляю...
-
-
14.02.2007 в 16:34